Мы вращаем Землю! Остановившие Зло - Страница 58


К оглавлению

58

Любви все возрасты покорны — генералы обзаводились молоденькими фронтовыми женами, не уступая молодым лейтенантам и капитанам. В сорок втором Катуков разругался из-за своей фронтовой жены — журналистки Екатерины Красавцевой, ставшей у Катукова секретарем-машинисткой и дошедшей с ним до Берлина, — со своим сыном от первого брака, лейтенантом-летчиком: сын не смог простить отцу измены памяти матери. Но Катуков был вдовцом, а у большинства генералов в тылу были семьи, что нисколько не мешало им иметь походно-полевых жен. И только Кривошеин — единственный из всех генералов — жил на фронте со своей законной женой, приехавшей к мужу и прошедшей рядом с ним всю войну.

Не избежал стрел «Амура в гимнастерке» и грозный генерал Дремов. Он настолько увлекся девушкой-санинструктором саперного батальона, что готов был ради нее бросить семью. Знающие люди втихаря посмеивались над пылкой генеральской любовью: шустрая девица периодически навещала «эрэсовский» дивизион, чтобы встретиться с фельдшером, с которым она основательно хороводилась до того, как на нее упал благосклонный взгляд «его превосходительства», предавалась с ним любовным утехам, а затем возвращалась на сытные генеральские хлеба. «Фронтовому мужу» эти свои отлучки она объясняла просто: хочу, мол, повидать своих подруг из саперного батальона, и Дремов, как ни странно, верил ей.

Капитан Павел Дементьев, заменив погибшего Сидоровича в должности начальника штаба 405-го дивизиона «РС», получил «в наследство» и полевую жену Георгия, медсестру Тамару Василенок. Любовь «по штатному расписанию» не слишком воодушевила Павла, и его отношения с Тамарой быстро сошли на нет. Но та не расстроилась и сменила Дементьева на комиссара саперного батальона: мужчин на фронте была куда больше, чем женщин. И женщины знали себе цену и не стеснялись отстаивать свое право выбора: на фронте все ходили с оружием, и запомнился Павлу Дементьеву случай с одной отчаянной девчонкой-радисткой из штаба бригады, едва не всадившей пулю в живот не понравившемуся ухажеру, упорно не понимавшему отказа, облеченного в вежливую форму.

Медсанбатовское начальство принимало меры по охране своего персонала, дабы он, персонал, не слишком отвлекался от исполнения своих прямых служебных обязанностей. Эта предосторожность была совсем нелишней: лихие «гусары» иногда прорывались к своим возлюбленным с оружием в руках. До танковых прорывов в расположение медсанбата дело, правда, не доходило, но «виллисы» и вездеходы применялись частенько. И сам Дементьев использовал автотранспорт, когда по вечерам «выкрадывал» из медсанбата для своего друга-комдива его пассию, медсестру Аню. Замаскировав «добычу» брезентом, Павел привозил ее в дивизион, а утром увозил обратно.

Юра Гиленков принадлежал к ценителям прекрасного пола, однако придерживался строгого правила: во вверенном ему дивизионе женщин быть не должно. Этим он походил на знаменитого генерала Василия Ивановича Чуйкова, героя обороны Сталинграда, храбреца, мордобойца и матерщинника. Тезка легендарного Чапаева слыл любвеобильным мужчиной, несколько раз был женат, но женщин в армии не терпел, и в его штабе их не было. А когда командарм ехал с проверкой в дивизию или в корпус, там тут же объявлялась тревога похлеще любой воздушной: к штабам подгонялись крытые машины, в них в спешном порядке грузили связисток-телефонисток и увозили куда подальше, чтобы дамы не попались на глаза «женоненавистнику». А Чуйков, пройдя по штабу и не обнаружив там ни одной особы женского пола, говорил одобрительно: «Вот это настоящий штаб — ни одной бабы! Порядок в танковых войсках, и не только в танковых!». Вот и Гиленков считал точно так же.

Как-то раз в дивизион из корпуса прибыло пополнение, среди которого оказалась симпатичная девушка-радистка. Пока Дементьев знакомился с новобранцами и распределял их кого куда, подошел Гиленков. Пройдя перед строем и обнаружив в нем пышногрудое юное диво, комдив отозвал Павла в сторонку.

— Что это за краля? — сурово спросил он.

— Радистка.

— В нашем дивизионе, капитан Дементьев, никогда не было баб, и быть не должно и впредь. Жили мы спокойно, а из-за нее у нас наверняка будет куча неприятностей. Ты глянь, как смотрят на нее наши орлы — что твои коты на сметану! Баба на корабле — к несчастью, и у нас то же самое. Ты меня понял?

Красавицу-радистку отправили обратно в корпус, невзирая на то, что она просила оставить ее в дивизионе, и повод для локальной Троянской войны внтридивизионного масштаба был ликвидирован.

* * *

Настоящая любовь настигла Юрия Гиленкова осенью сорок четвертого года, и Павел Дементьев был свидетелем зарождения этой фронтовой любви.

Будучи на отдыхе, друзья отправились в гости к Володе Бочковскому, командиру танкового батальона. Комбат принял «эрэсников» хлебосольно, а для украшения мужской компании пригласил своего офицера связи, капитана Александру Самусенко.

Двадцатипятилетняя украинка была явлением уникальным: единственной женщиной-танкистом во всей Красной Армии. О ней много писали и говорили, и Саша того стоила. В свое время, как это было модно в конце тридцатых годов, она написала письмо Калинину с просьбой помочь ей поступить в танковое училище. Извивы судьбы бывают причудливы: просьба девушки была удовлетворена.

Юра представил Дементьева как своего лучшего друга, и пока комбат с комдивом баловались трофейным винишком, Павел с Сашей, как великие трезвенники, посидев какое-то время за столом, пошли погулять по расположению батальона. Саша среди всего прочего увлеченно рассказывала Дементьеву о новых танках, а он смотрел на нее и думал, как дико смотрятся мягкие черты ее лица на фоне железных машин смерти, опершихся на широкие лапы гусениц и уставивших в небо длинные орудийные стволы.

58