Мы вращаем Землю! Остановившие Зло - Страница 9

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРВАЯ ВОЕННАЯ ВЕСНА

Ночь коротка,

Спят облака

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука…

Офицерский вальс (Случайный вальс)

Теплушка. Это уютное слово-понятие не понаслышке знакомо поколениям русских людей века двадцатого — страшного, кровавого века, нещадно корежившего судьбы России и ее народа. Обычный грузовой железнодорожный вагон, переоборудованный для перевозки людей: двухъярусные нары с настеленной на них соломой или лапником, вещмешки в качестве подушек, всепогодные шинели в роли одеял. Посередине вагона постоянно горела печь-буржуйка, деловито пожиравшая заботливо припасенные дрова и уголь, и воины, ненадолго вырвавшиеся из смертной круговерти боев, обретали в теплушках призрачное подобие дома, который нужен каждому человеку, будь он даже завзятый бродяга перекати-поле. Впереди всех их ждала неизвестность — долгая ли, краткая ли, — но в теплушках не думали о будущем, наслаждаясь спокойным настоящим и безмятежным сном-отдыхом под мерный перестук колес.

В первых числа марта в такой вот офицерской теплушке, прицепленной к поезду с ранеными, лейтенант Дементьев ехал в Москву. И все бы хорошо, если бы не одна «мелочь»: Павла мучил голод. Трехдневный паек, полученный в части, он благополучно истребил еще на станции, ожидая оказию, а в его продовольственном аттестате писарь при оформлении сделал исправление. Из-за этой помарки бдительные тыловые снабженцы сочли аттестат поддельным, и лейтенант нигде не мог получить продукты. В теплушку офицера-фронтовика пустили, но попутчики отнюдь не собирались его кормить, а пары сухариков, заблудившихся в вещмешке Дементьева, было явно недостаточно для пропитания молодого здорового парня в течение нескольких суток. А тут еще ехавшие в теплушке штабные офицеры, державшиеся особняком, извлекли из своих походных чемоданчиков деликатесы — белый хлеб, рыбные консервы, американскую тушенку, настоящий индийский чай, — и Павел понял: надо что-то делать, пока его кишки не завязались морским узлом.

Один раз его выручила симпатичная медсестра из вагона с ранеными, снабдившая оголодавшего лейтенанта котелком каши, но Дементьеву было совестно объедать раненых, и он не стал обращаться к ней снова. Однако живот возмущенно урчал, требуя пищи, и Павел приуныл.

Его выручил всемогущий случай.

На очередном полустанке он познакомился с моряками-балтийцами из соседнего вагона. Узнав, что лейтенант едет с Ленинградского фронта, они радушно пригласили его к себе. «Морские души» были изрядно навеселе и первым делом поднесли Дементьеву полную кружку спирта. Пригубив скверно пахнувшее пойло, Павел ловко переключился на закуску — к счастью, гостеприимные морячки пребывали уже в таком градусе, что маленькая хитрость лейтенанта осталась незамеченной. Наевшись, он безмятежно уснул.

Поутру Павел обнаружил, что банкет продолжается. «И как они умудрились запасти столько водки?» — недоумевал он, глядя на красные лица матросов. В ходе застолья моряки живописали свои подвиги на море и на суше, и весьма позитивно восприняли рассказ Дементьева о его бое с немецкими танками. «Да он свой парень! — заплетающимся языком произнес один из балтийцев. — По такому случаю нальем ему еще!». Душевный контакт был налажен, и в конце концов моряки решили «поделиться с артиллерией» и открыли Павлу страшную «военную тайну» — рассказали об источнике спиртного изобилия. Оказалось, что к эшелону был прицеплен товарный вагон, в котором стоит цистерна из-под спирта-сырца. Она считалась пустой, но пытливый морской ум не принял эту информацию на веру. Опыт показал, что если опустить в горловину котелок на веревке, то при определенной сноровке можно начерпать ведро спирта, плескавшегося на дне емкости. Сноровки у моряков хватало, они обеспечили себя выпивкой до самой Москвы, и в приступе пьяного добродушия решили облагодетельствовать Павла.

Вернувшись в свою теплушку, Дементьев здраво рассудил, что флотская закуска — оно, конечно, неплохо, но моряки будут кормить Павла только под спирт, чего ему совсем не хотелось. С другой стороны, балтийцы уже затарились спиртом под завязку, и потому им не будет большого убытку, если лейтенант тоже навестит их Клондайк. И Павел, посвятив в свой замысел соседа по нарам, тоже лейтенанта и тоже артиллериста, под покровом ночи пошел вместе с ним на дело.

Всю промысловую снасть — ведра, котелок, веревку, — добытчики припасли заранее, пломбу на дверях вагона сорвали «первопроходцы», и два лейтенанта прошмыгнули внутрь. К ржавому боку цистерны была прислонена лесенка в аккурат напротив горловины — черпай, не хочу. Правда, Дементьев впервые пожалел, что у него нет противогаза, выброшенного еще осенью, в лесу подо Мгой, — от едких спиртовых испарений кружилась голова. Стойко преодолевая трудности, лейтенанты начерпали два ведра вонючей жидкости и с величайшей осторожностью доставили «продукт» в офицерскую теплушку.

Продовольственный вопрос был решен — стол сервировали по принципу общака, «что есть в печи, все на стол мечи», и Павел с чувством исполненного долга наелся от пуза. Одно ведро пассажиры теплушки разлили по фляжкам, а второе поставили посредине вагона для свободного черпания. Офицерский вагон гудел сутки — оставшееся до Москвы время прошло незаметно.

* * *

Москва встретила Павла суровостью прифронтового города: противотанковые «ежи» на перекрестках и патрули на улицах, пустевших с наступлением комендантского часа. Врага отбросили от столицы, но война продолжалась, и немецкие самолеты появлялись порой в небе Москвы — воздушные тревоги в марте сорок второго были обычным явлением.