Мы вращаем Землю! Остановившие Зло - Страница 11

Павел поднялся с дивана, словно в атаку, под пули — ощущение было очень похожим. Паркет под его босыми ногами казался ему тонким льдом; лейтенант натыкался на мебель и на стены, и считанные метры до двери в Сашину комнату обернулись километрами. Он шел на Сашин голос как путник, увидевший в бесприютной ночи огонек ожидавшего его жилья, и когда дошел, его встретили мягкие и теплые женские руки, взметнувшиеся ему навстречу.

Он тонул в кольце этих ласковых рук, падал в жаркую пропасть и наслаждался этим падением. Растеряно и неумело шарил он по Сашиному телу, путаясь в ее ночной рубашке; уши его горели от стыда за свою беспомощность перед великим таинством природы, и Павел был рад, что в темноте этого не видно. По его скованности Саша догадалась, что перед ней мальчик, но не засмеялась, а бережно и осторожно помогла ему, словно мать, помогающая ребенку сделать первый и такой трудный шаг. И нежная ночь марта тысяча девятьсот сорок второго года укрыла их своим черным крылом…

Утром Саша проводила Дементьева по-доброму. Она ни словом не обмолвилась о том, что произошло между ними, и приглашала заходить еще, но Павел никогда больше не переступал порог этого дома, хотя ему очень хотелось снова видеть Сашу, целовать ее губы и обнимать ее податливое тело. Павел стыдился своей юношеской растерянности в постели — ему казалось, что он опростоволосился и невольно обманул женщину, ожидавшую увидеть в нем настоящего опытного мужчину, знающего толк в любви.

* * *

Через два дня Дементьев дисциплинированно явился в Управление артиллерии, где все тот же майор-кадровик брюзгливо объявил ему, что вакантных должностей командиров батарей в настоящее время нет, и что лейтенанту Дементьеву надлежит отправиться в резерв артиллерии, расположенный под Москвой, и там терпеливо ждать решения своей судьбы.

Павел покинул отдел кадров в расстроенных чувствах. «Придется идти к полковнику Гамову, — размышлял он, — не зря ведь Коробченко назвал его фамилию и советовал просить у него помощи, если припрет. Но для начала неплохо бы узнать, кто он такой, этот Гамов, и чего от него ждать».

Разговорившись с таким же, как и он сам, молодым лейтенантом, тоже добивавшимся направления в часть, Павел выяснил, что Гамов — местный артиллерийский бог, от которого зависит все. «Только он нами, лейтенантами, и не занимается, — добавил собеседник Павла, сопроводив это откровение тяжелым вздохом, — у него генералы сидят в приемной и дрожат, как солдаты-первогодки перед старшиной. А резерв — это тихий ужас, если туда попадешь — пиши пропало, офицеры стараются оттуда выбраться всеми способами, в любую часть и на любую должность. Я торчу там уже второй месяц и знаю, о чем говорю».

Переварив эту информацию, Павел понял, что без помощи Гамова ему не обойтись. Оставалось только попасть к этой очень важной персоне, и задача эта не выглядела простой и легкой — найденная в дебрях Управления приемная «артиллерийского бога» напоминала укрепрайон, обороняемый по всем правилам военного искусства. В здании ГАУ царила не слишком понятная фронтовику сосредоточенная суета, мелькали офицеры в высоких чинах, и Дементьев почувствовал себя мелкой букашкой, до которой никому нет никакого дела.

Невеселые думы Дементьева были прерваны появлением лощеного лейтенанта, вынырнувшего из той самой приемной. Франтоватый офицер зацепил взглядом Павла, и вдруг лицо его расплылось в радостной улыбке. «Привет, старшина! — радостно воскликнул он. — Какими судьбами?». Оказалось, что когда Дементьев перешел на второй курс ЛАУ и носил старшинские нашивки, этот лейтенант был первокурсником, и строгий старшина как-то раз влепил ему, проштрафившемуся курсанту, пару нарядов вне очереди, чем оставил в душе нынешнего штабного офицера неизгладимый след. К счастью, бывший «штрафник» не сохранил недобрых эмоций по отношению к бывшему старшине — именно к счастью, потому что ныне этот щеголеватый лейтенант был адъютантом того самого Гамова, на которого Дементьев возлагал все свои надежды. Павел коротко поведал лейтенанту о своих бедах, упомянув имя Коробченко, и офицер, обнадеживающе кивнув, — мол, не горюй, все утрясем, — помчался с докладом к своему грозному шефу. А Павел скромно присел на свободный стул в приемной, ощущая на себе недоуменные взгляды генералов, ждущих вызова в кабинет, — что это за лейтенантик такой, желающий попасть к самому Гамову?

Недоумение старших офицеров достигло апогея, когда обитая кожей дверь кабинета «артиллерийского бога» распахнулась, и адъютант торжественно произнес:

— Лейтенанта Дементьева просит зайти полковник Гамов!

«Артиллерийский бог» оказался здоровенным мужиком с огромными ручищами и колючим глазами. Беседу он начал с расспросов о службе, о боях и, конечно, о Коробченко, о котором Гамов говорил с видимой теплотой. После того, как Дементьев высоко отозвался о гамовском ученике (не слишком покривив при этом душой), разговор стал доверительным, и полковник спросил без обиняков:

— Чем я могу тебе помочь? Хочешь стать адъютантом начальника штаба артиллерии Красной Армии генерала Самсонова?

Такого Павел не ожидал.

— Разрешите подумать, товарищ полковник?

— Подумай, — усмехнулся Гамов, — часок. А пока сходи-ка к начальнику оперативного отдела штаба артиллерии, он тебя введет в курс дела.

Начоперот в звании полковника вежливо, но въедливо расспрашивал Дементьева, особо поинтересовавшись его познаниями в топографии. Однако прелестями службы при штабе генерала Самсонове не соблазнял, подчеркнув, что соглашаться или нет — это дело добровольное, и что давить на лейтенанта-фронтовика никто не собирается. Павел вздохнул с облегчением — он уже принял решение проситься на фронт, в действующую армию.